![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
В тайге.
В воскресенье день рожденья у тебя.
Поздравляют твои лучшие друзья.
С утра подарки, телеграммы, звонкий смех.
Сегодня праздник для всех.
В руках букеты, твои слёзы на фольге.
Обнимет мама, трудно боль держать в себе.
Вокруг веселье, каждый хочет дать совет,
Но его рядом нет.
Чай Вдвоём. День Рожденья.
Отмечали мы день рожденья Щуколова втроём, Царь в тайгу не взял даже гимнастку, а делегатов басурманских посадил на вертолет и отправил куда подальше. В лесу было хорошо, вечерело по осеннему рано, неподалеку глухо ухала какая то ночная птица, очевидно собирающаяся поохотиться. К сырому, древесно-земляному аромату леса, примешивались острые запахи дыма и медленно поджаривающегося на углях шашлыка. Медвежонок, слушая через наушники Дип Пёрпл, ловко ворочал шампуры когтистыми лапами, время от время прикладываясь к бутылке пива. На душе был мир и покой.
- Вот так советник, тружусь я не покладая рук и одерживаю благодаря этому великие, исторические победы.
- Удивительное дело, - не без сарказма ответил я, - поведай же Царь о своих подвигах!
- Ну а как же! Раз десять негру нос утер, европейцев осрамил бессчетное множество раз, Батьку и Елбасы на место поставил, Салоедию так вообще раздолбал! Герой я! Всех я победил.
- А что-нибудь хорошее ты сделал?
- Этим я горжусь особо! За год, ни единого доброго дела не состворил! На войне как на войне.
- Суров ты.
- Да, суров.
В ожидании того, что Димка закончит жарить нам первую порцию шашлыков, мы сидели в раскладных креслах, и смотрели, как в темнеющем небе разгораются яркие, лесные звезды, слегка заглушаемые округляющейся луной, насыщенно желтого цвета. Я даже и позабыл, как выглядит небо за городской чертой, там, где ночью его не скрывают пласты смога, укутывающего мегаполис. Это было волшебно, сумеречный пейзаж, звуки и запахи девственного леса, вся эта первозданная атмосфера, лишенная городской суеты и подлости. Каждый думал о своём, Царь о победах, одержанных и тех которые только предстояло одержать, Медвежонок про народ, за который у него в последнее время стала болеть душа, а я думал о том, как хорошо сидеть на свежем воздухе в ожидании шашлыка и пива. Они не замедлили прибыть, сопровождаемые довольным ворчанием Димки. Мы немедля накинулись на ещё дымящееся сочное мясо, к слову, отменно приготовленное нашим талантливым премьер-министром.
- Итак, - утолив голод, начал Царь, - у меня день рожденья, но подарки буду делать я.
- Даже мне!? – Медвежонок выпучил глаза.
- Тебе в первую очередь, признаюсь, часто был к тебе несправедлив, оскорблял тебя, бил тебя, наказывал, сажал в клетку, - тут у Щуколова навернулись слезы на глаза, - но сегодня, в этот день, я решил, что пора положить этому конец.
- Да!? – Димка не выдержал и тоже заплакал.
- Да, друг, да! – Монарх крепко сжал звереныша в объятьях. – Да, я дарю тебе сегодня свободу!
- Какую свободу? – Премьер высвободился из объятий и с подозрением посмотрел на Царя.
- Ну как, какую? Ты же животное. Вот, иди. – Вован простер руку в направлении леса. – Иди, живи, вернись к своим, к медведям, в лоно природы!
- Ты ебанулся!? – Медвежонок уже визжал. – Я же блядь первый раз в жизни в лес попал!
- Не надо длинных прощаний, - Царь, рыдая, подтолкнул зверя к краю поляны, - мне и так больно, но это ради твоего же счастья.
Медвежонок Димка стоял с изумленно открытой пастью, сжимая в лапе полуобглоданный шампур, косматый, маленький и жалкий звереныш. В резко наступившей ночи, освещаемый нервным, скачущим пламенем костра, он был больше похож не на медведя, грозу леса, а на потерявшегося ребенка.
- Удивительное дело, - не без сарказма ответил я, - поведай же Царь о своих подвигах!
- Ну а как же! Раз десять негру нос утер, европейцев осрамил бессчетное множество раз, Батьку и Елбасы на место поставил, Салоедию так вообще раздолбал! Герой я! Всех я победил.
- А что-нибудь хорошее ты сделал?
- Этим я горжусь особо! За год, ни единого доброго дела не состворил! На войне как на войне.
- Суров ты.
- Да, суров.
В ожидании того, что Димка закончит жарить нам первую порцию шашлыков, мы сидели в раскладных креслах, и смотрели, как в темнеющем небе разгораются яркие, лесные звезды, слегка заглушаемые округляющейся луной, насыщенно желтого цвета. Я даже и позабыл, как выглядит небо за городской чертой, там, где ночью его не скрывают пласты смога, укутывающего мегаполис. Это было волшебно, сумеречный пейзаж, звуки и запахи девственного леса, вся эта первозданная атмосфера, лишенная городской суеты и подлости. Каждый думал о своём, Царь о победах, одержанных и тех которые только предстояло одержать, Медвежонок про народ, за который у него в последнее время стала болеть душа, а я думал о том, как хорошо сидеть на свежем воздухе в ожидании шашлыка и пива. Они не замедлили прибыть, сопровождаемые довольным ворчанием Димки. Мы немедля накинулись на ещё дымящееся сочное мясо, к слову, отменно приготовленное нашим талантливым премьер-министром.
- Итак, - утолив голод, начал Царь, - у меня день рожденья, но подарки буду делать я.
- Даже мне!? – Медвежонок выпучил глаза.
- Тебе в первую очередь, признаюсь, часто был к тебе несправедлив, оскорблял тебя, бил тебя, наказывал, сажал в клетку, - тут у Щуколова навернулись слезы на глаза, - но сегодня, в этот день, я решил, что пора положить этому конец.
- Да!? – Димка не выдержал и тоже заплакал.
- Да, друг, да! – Монарх крепко сжал звереныша в объятьях. – Да, я дарю тебе сегодня свободу!
- Какую свободу? – Премьер высвободился из объятий и с подозрением посмотрел на Царя.
- Ну как, какую? Ты же животное. Вот, иди. – Вован простер руку в направлении леса. – Иди, живи, вернись к своим, к медведям, в лоно природы!
- Ты ебанулся!? – Медвежонок уже визжал. – Я же блядь первый раз в жизни в лес попал!
- Не надо длинных прощаний, - Царь, рыдая, подтолкнул зверя к краю поляны, - мне и так больно, но это ради твоего же счастья.
Медвежонок Димка стоял с изумленно открытой пастью, сжимая в лапе полуобглоданный шампур, косматый, маленький и жалкий звереныш. В резко наступившей ночи, освещаемый нервным, скачущим пламенем костра, он был больше похож не на медведя, грозу леса, а на потерявшегося ребенка.