Aug. 16th, 2005
Очередной кризис озлобленности по отношению к человекомассе.
Причина злости не столько в тупости, мелочности, жадности и ограниченности представителей человекомассы, сколь в их упорном неприятии своей сущности. Каждый кусочек человекомассы вняв увещеваниям телевизора, радио, глянцевых журналов и виртуальных строчек монитора, стал считать себя полноценным человеком.
Мне это неприятно.
Всё равно, что к тебе бы, читающему эти строки куску человекомассы, подошел грязный бомж со словами «брааат, зааайми чееервончик на опохмееел».
Человекомасса колышется, булькает, вокруг меня. Изменяет свою форму и внешний вид.
Я касаюсь её, проверяя, есть ли кто там, за кирпичными стенами предрассудков, и колючей проволокой самодовольства. Пачкая руки.
Глухо.
Все дома пусты.
Окна потушены.
Мы жизнь спустили в толчок, мы рады просто су-щест-во-вать.
В запертом чулане мечтать. Редко.
И что бы никто не знал.
Причина злости не столько в тупости, мелочности, жадности и ограниченности представителей человекомассы, сколь в их упорном неприятии своей сущности. Каждый кусочек человекомассы вняв увещеваниям телевизора, радио, глянцевых журналов и виртуальных строчек монитора, стал считать себя полноценным человеком.
Мне это неприятно.
Всё равно, что к тебе бы, читающему эти строки куску человекомассы, подошел грязный бомж со словами «брааат, зааайми чееервончик на опохмееел».
Человекомасса колышется, булькает, вокруг меня. Изменяет свою форму и внешний вид.
Я касаюсь её, проверяя, есть ли кто там, за кирпичными стенами предрассудков, и колючей проволокой самодовольства. Пачкая руки.
Глухо.
Все дома пусты.
Окна потушены.
Мы жизнь спустили в толчок, мы рады просто су-щест-во-вать.
В запертом чулане мечтать. Редко.
И что бы никто не знал.