Степлер

- Либерман! Пидорас, жыд гнойный, удушу нахуй ворюгу!

Проименованый Либерман обижено засопел, но голоса не подал. Ввязываться в полемику относительно собственной национальности и склонности к воровству у еврейской народности в целом, и у Либермана в частности, было заведомо провальным делом.

- Либерман, пидорас! – Шеф подотдела не унимался. – Блять! Найдите мне срочно этого  вороватого жыда!

Либерман покосился на Тохтабекова, сидящего за соседним столом, тот лыбился и уже открывал свою грязную пасть что бы сдать Либермана начальству. Ебаный стукач, жополиз ебаный – мелькнуло в сознании Либермана. Тохтабекова Либерман не любил сильнее чем остальных работников Подвала, даже сильнее чем Шефа. Собственно Либермана никто тоже особо не жаловал, а вообще, если быть откровенным, в Подвале дружбу никто не заводил. Не та атмосфера.

- Начальник! Либерман здесь, у меня!

Сдал жополиз, сука, Шефская подстилка, ну ничего, подумал Либерман, ничего, я тебе еще покажу, чурка немытый. Некоторое время Зеке Либерман сверлил взглядом улыбающуюся морду Тохтабекова, выстраивая чудовищный план мести, в котором фигурировали острые предметы, каленое железо и фаллоимитатор, однако в следующий миг в дверях кабинета который делили Тохтабеков и Либерман показался Шеф.

- Либерман. – Голос Шефа был ласковым, а это значило что он вне себя от ярости. – Либерман. Еврейская морда, ты спиздил мой степлер?

- Эээ, Иннокентий Филимонович, поймите, я не ведь не испытываю никакой нужды еще в одном, эээ, степлеге. – Либерман всегда говорил с какими то заискивающими интонациями в голосе, которые казались еще более гнусными из-за типично еврейского грассирования. – Вот мой степлег, а ваш степлег мне ни к чему.

Либерман, достав из ящика стола, продемонстрировал маленький степлер ядовито желтого цвета. Это было ошибкой.

- Слушай жыдок, я забираю твой степлер и буду пользоваться им, пока ты не вернешь мой на место. Усек?

- Это неспгаведливо! Вы же не можете знать, что это я позаимствовал ваш степлег! Почему я опять оказался кгайним? В конце концов степлег мог взять кто угодно, в подотделе кроме вас и меня, еще восемь человек!

- Восемь, восемь, но жыд только один. И я точно знаю что ты воруешь Либерман, воруешь сука всё до чего руки дотянутся.

- Так ведь все вогуют! Бгатья Оганисян вогуют мыло в туалете, Глушко укгал свой габочий стул, а себе взял новый в подотделе Статистики, и этот потом укгадет, а Тохабеков...

- А я не ворую, начальник. Совсем совсем. – Чурка, мразь продолжал улыбаться.

- Хогошо, Тохтабеков пгосто стукач! Но вогую то я не один!

- Либерман, ты сам стукач. Вы блять, тут все стукачи, но ты ещё и воруешь. – Шеф хитро прищурися. – А остальные воруют казенное имущество Подвала, до которого всем похуй. Один ты, крыса жидовская, пиздишь личное имущество работников.

- Но...

- Хуй в жыдовское очко. – Шеф повернулся к Тохтабекову. – А ты чурка, оторвал жопу от стула, и ко мне в кабинет. Быстро.

Тахтабеков и Шеф ушли, оставив Либермена в одиночестве, скрипеть от злости зубами и молча проклинать ненавистный Подвал. Немного успокоившись Зеке вновь выдвинул ящик стола. В ящике лежал новенький, ярко красный степлер, который Либерман вчера вечером ловко стянул со стола шефа.

Либерман хихикнул.