f_l_o_e

Какая тут правда? И без неё дышать нечем.

Максим Горький. На дне.

Перед троном Вована распластались его вернейшие герольды, лысый и кругломордый Кисель, по обыкновению в дорогом костюме, а чуть подальше Миша Хрипун, одетый проще, майка, блейзер, джинсы. Оба, судя по их раболепным позам, не щадя себя умоляли его, что-то отчаянно выпрашивая у властителя. Герольдов Щуколов по обыкновению держал с остальными зверьми, в Царском Зоопарке, и мне было странно видеть обоих на свободе, не в клетках и даже без цепей. Мише Хрипуну, так вообще кляп вынимали только для кормления, поскольку речи его были невыносимы для человеческого уха, ломая волю к трезвому мышлению и способность к разумным выводам. Что-то неприятно и резко воняло помоями, ах да, действительно, герольды притащили с собой четыре ведра отходов.

- Дай соврать Царь! Ну дай соврать! – Голосил Кисель.
- Ну пожалуйста, благодетель ты наш, отец родный, - басил вслед за ним Миша, - две недели не врал, никакой мочи терпеть уже нет!
- Остыньте, черти! – Сурово осадил глашатаев Государь. – Про что соврать хотите?
- Да какая разница? – Сдавленно прошипел Кисель. – Нет разницы, хочется очень.
- Мы про всё можем, про всё, про всё, про всё что угодно!
- Хущь про негра, хущь про Анжелку, хущь про Поросёнко!
- А не надоело то врать? Меня уж самого тошнит от вашего вранья, вонища же неимоверная.
- Герольды сраму не имут! – Прохрипел Миша. – Ну надо, надо нам марафету!
- Смотри Царь, каких густых помоев собрали, - начал заискивать Кисель, глухо дребезжа одним из ведер и пачкая пиджак. – по всему Зоопарку и прилегающим территориям.
- Фу, чертило, убери подальше! – Монарх с отвращением отшатнулся от смрада. – Убери, проваливайте, соврите на своё усмотрение, только что бы я не видел.

С радостными визгами, парочка герольдов подхватила свои ведра и понеслась раздавать помои холопью. Сами они этот процесс называли воспитанием национального самосознания холопов и созданием особой, уникальной культурной среды Царства, отличной от еуропойского загнивающего информационного пространства. Что будет дальше, я уже видел не раз, Миша, с каменным лицом, будет хрипеть усевшись на стульчак, а Кисель широко размахиваясь половником, начнет разбрасывать помои, замешанные на экскрементах в толпу холопов, по обыкновению стоящих раззявив рты и лупая доверчивыми глазами. Пустыми и мутными, как и всё в этом Царстве.