Капитан Россия.

[f_l_o_e]

Ротные командиры, большею частью люди многосемейные, погруженные в домашние дрязги и в романы своих жен,
придавленные жестокой бедностью и жизнью сверх средств, кряхтели под бременем непомерных расходов и векселей.
Они строили заплату на заплате, хватая деньги в одном месте, чтобы заткнуть долг в другом; многие из них решались -
и чаще всего по настоянию своих жен - заимствовать деньги из ротных сумм или из платы, приходившейся солдатам за
вольные работы; иные по месяцам и даже годам задерживали денежные солдатские письма, которые они, по правилам,
должны были распечатывать. Некоторые только и жили, что винтом, штосом и ландскнехтом: кое-кто играл нечисто, - об
этом знали, но смотрели сквозь пальцы. При этом все сильно пьянствовали как в собрании, так и в гостях друг у друга,
иные же, вроде Сливы, - в одиночку.

Александр Куприн. Поединок.

Горькую военные распивали втроём. Заводилой пьянки, хозяином стола был ротный, капитан Арбузов, толстомордый, уже начавший седеть кривоногий и пузатый мужичонка. Обращались к нему по разному, как правило конечно - товарищ капитан, в менее формальной обстановке Сан Палыч, вышестоящие офицеры допускали фривольное Сашок, а солдаты мотострелковой роты, за глаза звали его либо Арбузом или более обидно Коматоз, за привычку уставиться иногда в одну точку и сидеть так в течении длительного времени. Арбуз последние несколько лет был зол на свою карьеру, было понятно, что он так до списания в запас и проваландается капитаном, может быть, перед самым увольнением, ему привоят майора, чтобы чутка нарастить пенсию, да и то не факт. Сашок остолоп и разиня, презрительно и насмешливо говоривал комполка, едрючий мудила Сашок, если есть что просрать, просрет обязательно. Компанию капитану Арбузову составляли его зам, молодой, рябой и нескладный стралей Жабкин, он же Жаба, Шкура, Гнида, Сука, Гильза и ещё с десяток обидных кличек, а также прапорщик Иванов, старшина роты, единственный из трёх пьющих, кто не имел клички. Удивительным образом ни одно прозвище не прилипало к этому неприметному, внешне слегка смахивающему на нынешнего президента, прапорщику. Многие даже не знали как его зовут, и даже собственный командир давно привык звать его исключительно прапором. Иванов не обижался ему нравилось быть прапорщиком, более он ничего не умел и не хотел. Жабкин же, напоминал Арбузова в молодости - любовно пестовал несбыточные мечты стать генералом, не подозревая ещё, что как и его непосредственный начальник, застрянет в звании капитана или в лучшем случае майора до самой отставки.

Военные пили водку. Одинокий стол был установлен на плацу, перед выстроенной ротой, прохладный ветер норовил задуть за ворот шинели, и раздувал края газеты укрывавшей столешницу. Закусывали нехитро, маленькими армейскими канапе, из черного хлеба, сала и чеснока, либо остывшим жареным иртышским чебаком, выловленным с утра кем-то из солдат. Чебак выдался на славу, жирный, крупный, рыбины были зажарены в масле с солью до хрусткой и золотистой корочки, тогда как мясо осталось сочным и нежным. Хороший чебак под водочку уже долгие годы был единственной вещью поднимающей настроение капитану, но не сегодня. Даже не смотря на своё любимое угощение, Коматоз был смурной как сибирское октябрьское небо, и время от времени поругивался на выстроенных перед нам солдат.

- Суки! Твари! - Орал капитан выдя из ступора в который по обыкновению впал. - Гандоны бесполезные! Што мне с вами выродками делать!?
- Увижу ещё один звук, порву как увольнительную! - Рявкал старшина заслышав шушуканье в шеренгах.
- Колхоз! - Презрительно подытоживал Жаба. - Натуральный мать его растудыть колхоз, а не боевая единица. Позор.
- А давай ещё по одной?
- Ну, вздрогнем.
- Слава непобедимым мотострелковым войскам Российской Федерации!!! - Заученно грохнули шеренги, когда трое запрокинули рюмки.
- Слава... - Хрипом они ответили мотострелкам стукая стеклом пустых рюмок об стол.

Так продолжалось уже с два часа, комсостав роты пил, ругал своих солдат, потом шушукался в полголоса, потом Арбуз впадал в кому, чуть шелестели опадающие желтые листья в наступишей зябкой тишине, а затем капитан ярился по новой, брызгая изо рта слюной и мелкими ошметками белого рыбьего мяса.

- Сан Палыч, да что ты так разошелся, - увещевал командира прапорщик, - мне вот вчерася Холмецов из города звонил, хорошую цену за соляру давал.
- И со стройки звонок был, - вторил ему Жаба, - ручки просят, пар десять, двадцать.
- Да не то...
- Ну в самом деле Сан Палыч!
- Да не то! Не то! Ведь как мы бы могли развернуться!
- А если...
- Оставь со своей дуростью Гильза. - Отрезал Жабе прапорщик. - Не выйдет.
- Ну почему не выйдет, что, даже не попробуем?
- Вот и не попробуем! Напробуешься с вами! - Рыкнул Арбуз и вновь стал распекать солдат за нерадивость.

Он со злобой вперился в синевеющих уже на прохладном и сыром октябрьском воздухе мотострелков. Форма, белые лица, синие губы, взгляд упертый вникуда, одинаковые как оловянные солдатики, и такие же бесполезные, никчемные дети колхоза. Ну почему я здесь!? Почему не там, где мог бы разбогатеть за считанные дни? Арбуз заскрежетал зубами, вспоминая утро, когда ему принесли газету, вселившую в него на считанные минуты ослепляющую надежду, вспоминая как в гсознании пронеслось - а ведь сколько их у меня, это же сколько выйдет!? Фантастические капиталлы были так близко и так далеко! Арбуз вновь бросил взляд на страницу газеты, теперь служившей скатертью. Между блюдом с чебаками и рюмками с водкой, по заляпанной бумаге, ровными строчками легли насмешливые черные буквы:

Боевики исламистской группировки «Фронт аль-Нусра» (организация запрещена в Российской Федерации), объявили вознаграждение за пленных русских солдат. За одного пленного российского военнослужащего боевики предлагают миллион фунтов...