Гуси.

[f_l_o_e]

- Я сидел тихо, мирно. Потом проголодался. Дальше, как в тумане.

Т/ф. Альф.

1•2•3•4•5•6

Мы с Иосифичем наблюдали Середину. Она, как всегда, жила своей странной, потусторонней жизнью, в серых сумерках разума и сюрреалистичных отблесках больной фантазии. Подле меня сидел и Черныш, щерящийся собачьей улыбкой и метущий облако хвостом. Иногда пёс осуждающе поскуливал, и начинал орудовать хвостом энергичнее, приходя в возбуждение от увиденного. Давали о себе знать голодные времена его последней, собачьей, реинкарнации во время которой Черныш всей своей мелкой собачьей душонкой прикипел к ко всему съестному, а тут такое...

- Такое ваши творят! Такое! - На моё личное облако влетел взъерошенный Мага. - Нет вы поглядите до чего дошли ваши! Поглядите поглядите!
- Да смотрим уже! Харэ травить. - Иосифыч раздраженно отмахнулся от бородача. - Вижу всё.
- Ну каковы, а вы мне ещё про моих выговариваете.

Картина и вправду была удручающей. Жители середины уничтожали еду, чтобы таким образом то ли устрашить соседей, то ли отомстить им, а возможно для ощущения собственной богатырской силы. Самоутвердиться так сказать. Еда пока проигрывала в неравной схватке с жителями Середины. И вот прямо сейчас мы могли видеть, как толпа людей в форме пыталась расправиться с тремя гусями. По счастью птица была уже мороженая, поскольку наблюдать за такой же драмой с живыми гусями я бы не смог.

Чихнул, крякнул, рявкнул, заревел мотор бульдозера и многотонная машина лязгая гусеницами погребла под своей стальной тушей холодную птичью плоть. Черныш жалобно заскулил сочувствуя гусям.

- А я вот помню, псом ещё когда жил там, очень в пропитании нуждался. Как человеком жил, помню похужее, на то и человек чтобы забыть как жил, а вот пса помню как себя самого. Эх, кобелёк разиня!
- Нуждался говоришь? - Мага сочувственно хмыкнул. - Я вот собак не люблю, но всегда очень переживаю когда животные нуждаются, особенно котики.
- Коты хитрая нечисть. Всегда себе пропитание найдет, а мне вот приходилось несладко, бывало пойду к шахте выпрашивать, хвост в к яйцам подожму, цык-цык-цык, жмусь около этой сволочи в касках, а хоть бы хны, твари, горняки говняки! Идут себе, в пол смотрят, мол устали уголь рубить! А потом на тебе, самый усталый как зарядит ногой по рёбрам, больно. И скачу к другой шахте за пропитанием. Думаю, вот был ты Черныш Премьер Министром, что ты с этими углерубами делал? Травил как мог. Молодец! Так им и надо было.
- И зачем ты к ним бегал, если только тумаки да пинки получал?
- Как же, я ведь сперва приблудился к шахте, раз и цельный бутер с ливерной урвал. Вот всё думал ещё свезёт, так и бегал, пока под танк не попал. А ливерная то как хороша была, с маслицем сливочным, на куске батона! Схарчил в момент, жопу в лужу уронил и давай морду языком охаживать, раз, другой, а ливерная всё пахнет, вкуснее свежего партбилета. Сейчас смотрю вот как гусей давят, аж в голове мутно, желудок крутит, ах гусь мой гусь, вот бы на этот полигон пробраться, вместе с грязью жрал бы, с говном бы съел, хоть пинайте, хоть кипятком поливайте.
- Черныш, успокойся, - несчастного пса хотелось приободрить, - ты теперь с нами, на небесах, говно с грязью жрать необязательно.
- Знаю. - Черныш блуждал страдальческим взглядом карих глаз. - Знаю. Но хочется.
- Мужики, мужики! - Засуетился Мага. - А может это, кару им небесную за сволочизм? Пожаров там сям, наводнение, падеж скотины? Саранчу? Ну чтобы поголодали маленько, в себя пришли?
- Что скажешь Младший? Середина твоя, тебе и решать.
- Я скажу, что против столь радикальных методов. То, что мы видели конечно омерзительно, но вместе с тем, не противоречит ничему, о чем нам сообщал Он.
- Как!? - Заорали в один голос Черныш и Мага.
- Так. Поступки жителей Середины аморальны и безумны, тут не поспоришь. Однако мы должны помнить, что мы Хранители, а не Господь. И должны сохранить их, какими бы они развращенными или больными не были. Ты же Мага опять завелся из-за собственных тараканов, а Черныш из-за недавнего голодного прошлого. Тут и обсуждать нечего.
- Красавец Младший! - Иосифыч аплодировал. - Младший понимает что значит быть Хранителем, а ты вот Мага забываешь. Кто сирийцев наказал засухой? Ты? Ты. И что из этого вышло, красавчик?
- Падла! И ты Младший падла! Тебе то точно не понять, что такое голод. - Мага ещё раз грязно выругался, и сгинул с моего облака, показав на прощание непристойный жест.

Бульдозер тем временем деловито дотаптывался на трёх несчастных тушках, размешивая утятину с глиной и отбросами. Затем остановился. Работа была сделана. И с тем же равнодушием, с которым полицейские тащили гусей на уничтожение, участники представления стали расходиться по домам, либо обратно на работу, составлять отчет об уничтожении запретных гусей. На просты и грубых, потрепанных жизнью татарских и славянских лицах я не видел ни сожалений, ни удовлетворения, в душах была та же пустота что и на лицах, простой, механический акт размалывания гусей в кашу для них не значил ровным счетом ничего.

- Ну хоть куда-то наказать их надо! - Продолжал скулить пёс. - Хотя бы чирьем на жопу!
- Поверь Черныш, хуже наказать их, чем они сами себя сами наказывают я не смогу. Они просто пока этого не осознают, потому что их совесть в глубокой спячке.
- Никогда не поймут! Я вот не раскаиваюсь и они не смогут!

Я ещё раз заглянул в души полицейских. Смурная пустота, которую так любит Хранитель Востока мягко колыхалась в сознании победителей гусей. Эта апатия и беспрекословная покорность затягивала как болото, липко и цепляясь за мысли и волю, словно стараясь утянуть за собой в омут сумеречного равнодушия. Раз надо так надо, раз надо так надо, раз надо... Единственная мысль оправдывающая бездумное согласие, вилась, распластывалась в этой удушливой и апатичной душонке. Возможно Черныш прав, возможно эти люди и вправду никогда не поймут, что они творят.