К отгремевшему беснованию.

[f_l_o_e]

Потом вас осеняет, что высоких целей ваш народ добьется, только когда железный порядок
будет установлен и заткнут пасть всем этим крикунам и бумагомаракам, разглагольствующим о свободах...
Борис Стругатский. Фашизм - это очень просто. Эпидемиологическая памятка.

Современный слоупок не способен распознать фашизма, даже если ему очередной наци будет ссать прямо в харю. Слоупок будет улыбаться и верещать - "За Родину! За Сралина!" Несложно объяснить чем это вызвано - тупостью слоупоков и узостью их мышления. А оно у них и вправду узкое, как очко испуганного пионера. Большинство принимает на веру тот факт, что фашизм он на Украине. Это не совсем так - на украине маразм, разгильдяйство и глуость. Хохлы скорее построят звездолёт, чем тоталитарную фашистскую систему, с их то безалаберностью. Я в очередной раз повторю то, о чем говорил, когда они начинали майданить. Я обеими руками за хохлов, но при этом я сомневаюсь, что у них выйдет что-то путное. По крайней мере в этот раз. Возможно, ещё через пяток майданов, в Хохланде наконец-то сложится приемлемая система управления, и от того момента, там пойдет какое-то вменяемое развитие, но не сегодня. Сегодня всё сводится к специальной олимпиаде где единственный соперников хохлов - Россия. Кацапы учиняют дурость, хохлы не отстают, учиняют ещё большую дурость... И так до бесконечности. А вот фашизм? Откуда он там? А что такое фашизм? А вот давайте я списочек признаков приложу.

Вождизм.
Ну тут объяснять я думаю не нужно. Это когда есть солнцеликий вождь, всегда правый, умный, красивый, любимый народом до одури, чтобы с журавлями нырял, за амфорами летал, был и тут и там, и всё хорошее от него, а плохое, от происков его врагов.

Милитаризм.
Ну так тут тоже всё просто, парады, сила нашего оружия, дети в форме, собаки в форме, отсель грозить мы будем шведу, его деду и эстонскому краеведу. Наша армия всех сильней, записывайся в её ряды поскорей. Это когда громыхающие по площади танки вызывают у граждан экстаз и вечером в пьяном угаре они орут, что готовы с автоматом в руках брать пылающие столицы врагов.

Национализм.
Кто самый великий народ? Наш! Кто самый древний народ? Наш! Национализм на мой взгляд одна из самых тупых идей придуманных за всю историю человечества. Мысль о том, что можно считать общность людей с определенным набором генов и родившихся в в определенной местности особенными, как минимум смехотворна. Корнями она упирается в прошлое, когда сплоченность человеческого стада определяла шансы отдельных человеческих существ на выживание, но сегодня это жуткий архаизм.

Традиционализм.
Тут я полагаю тоже никаких разъяснений не требуется - яростное противопоставление традиционных ценностей тлетворному влиянию внешнего мира и всяческим новомодным штукам. И конечно же традиции именно этого народа - лучшие и самые правильные. Фашизму свойственна опора на традиционализм, как средство пропаганды. Сумма традиций, насколько бы они унылыми не были, преподносится населению как некая высшая ценность, которую нужно защищать он многочисленных врагов.

Ксенофобия.
А врагов очень много. Практически все вокруг враги. Даже ближайшие соседи злостно злоумышляют и строят планы по захвату двух рабов. Враги хотят захватить наши земли и многочисленные богатства. Это кстати важный момент - ксенофобия всегда идет вкупе с идеей о бесчисленных богатствах. Даже в том случае, если субъект пропаганды гол как сокол. И тут на помощь приходит этатизм.

Этатизм.
Вот это слово малознакомо для обывателя, но каждый может поискать его в википедии, однако если в двух словах, то этатизм подразумевает превалирование интересов Государства (естественно с большой буквы) над интересами отдельно взятой личности. Родина важнее! У Родины огромные богатства, которые под угрозой!

Корпоративизм.
Схожее с этатизмом понятие, но лежащее в несколько иной плоскости. Фактически, корпоративизм предполагает все признаки фашизма на микроуровне, в рамках ячейки общества. И начальник, даже мелкий становится богом нескольких своих подчиненных, а любое небольшое социальное объединение, опять же превалирует над личностью. На его принципах зачастую построены всякие общественные движения, особенно молодежные.

Экстремизм.
Всё это ведет к экстремизму. Убеждению граждан в том, что всех кто не вписывается в рамки их правильных, националистических, традиционных взглядов, можно и нужно притеснять. Это убежденность населения в том, что лучшие методы - резкие, крайние. Чтобы и на лесоповал, и на рудники и десять лет расстрелов. И всем показать каковы мы. Я ещё раз хочу обратить ваше внимание - экстремизм обозначает именно убеждения. Даже если Василий только думает, что надо раздать шенкелей либерастам за то что они либерасты, он уже экстремизм, даже если сам никогда ничего такого не делал.

Антикоммунизм и антилиберализм.
Ну а тут просто конкуренты. Точно так же либерализму свойственны антикоммунизм и антифашизм, а коммунизму антифашизм и антилиберализм. Надо всегда обращать внимание на то, какую пару не приемлет общество. И даже если кажется, что люди вроде как антифашисты, и мечтают о возвращении в якобы "коммунистический" совок, нельзя забывать, что СССР был государством совершенно фашистским. От коммунизма была только вывеска.

А на десерт отрывок из Черного обелиска Ремарка. И конечно Эпидемиологическая памятка.

Волькенштейн в полной форме кайзеровского времени. Это, правда, запрещено, но кто может помешать ему? Странная перемена, начавшаяся вскоре после перемирия, продолжается. Война, которую почти все солдаты в 1918 году ненавидели, для тех, кто благополучно уцелел, постепенно превратилась в величайшее событие их жизни. Они вернулись к повседневному существованию, которое казалось им, когда они еще лежали в окопах и проклинали войну, каким-то раем. Теперь опять наступили будни с их заботами и неприятностями, а война вспоминается как что-то смутное, далекое, отжитое, и поэтому, помимо их воли и почти без их участия, она выглядит совсем иначе, она подкрашена и подменена. Массовое убийство предстало как приключение, из которого удалось выйти невредимым. Бедствия забыты, горе просветлено, и смерть, которая тебя пощадила, стала такой, какой она почти всегда бывает в жизни, – чем-то отвлеченным, уже нереальным. Она – реальность, только когда поражает кого-то совсем рядом или тянется к нам самим. Союз ветеранов под командой Волькенштейна, дефилирующий сейчас мимо памятника, был в 1918 году пацифистским; сейчас у него уже резко выраженная националистическая окраска. Воспоминания о войне и чувство боевого товарищества, жившие почти в каждом из его членов, Волькенштейн ловко подменил гордостью за войну. Тот, кто лишен национального чувства, чернит память павших героев, этих бедных обманутых павших героев, которые охотно бы еще пожили на свете. И с каким удовольствием они сбросили бы Волькенштейна с помоста, откуда тот как раз произносил речь, если бы только были в состоянии это сделать. Но они беззащитны, они – собственность нескольких тысяч таких вот волькенштейнов, которые используют их для своих корыстных целей. И прикрывают эти цели словами о любви к отечеству и о национальном чувстве. Любовь к отечеству! Для Волькенштейна это означает снова надеть мундир, получить чин полковника и снова посылать людей на убой.

Он гремит с трибуны и уже дошел до слов о неслыханной подлости, об ударе кинжалом в спину, о непобедимости германской армии и до торжественной клятвы чтить память наших погибших героев, мстить за них, воссоздать германскую армию.

Генрих Кроль благоговейно слушает: он верит каждому слову.

Курт Бах, создавший фигуру льва с копьем в боку, венчающую памятник, тоже приглашен и мечтательно смотрит на укрытый покрывалом памятник. У Георга Кроля такой вид, словно он жизнь готов отдать за одну сигару. Я же, в своей взятой напрокат визитке, жалею, что пришел, лучше бы я спал с Гердой в ее комнате, увитой диким виноградом, а оркестр в «Альтштедтергофе» наигрывал бы «Сиамский марш».

Волькенштейн завершает свою речь троекратным «ура». Оркестр начинает песню о «славном камраде». Хор поет ее в два голоса. Мы все подхватываем. Это нейтральная песня, без всякой политики и призыва к мести – просто жалоба на то, что убит товарищ.